Со школьной статьи нам внушали, что великий поэт был революционером. Пусть лишь глубоко в душе. Учителя рассказывали о дружбе Александра Сергеевича с декабристами, про его вольнолюбивые мечты об «обломках самовластья» (то есть самодержавия), мы наизусть заучивали его оду «Вольность»:
Тираны мира! Трепещите!
А вы, мужайтесь и внемлите,
Восстаньте, падшие рабы!…
Мы привыкли думать, что особенно тяжко приходилось гению русской литературы в душной атмосфере николаевской деспотии после подавления восстания декабристов. А уж шеф жандармов Бенкендорф — тот якобы травил его талант, как гончая зайца, и чуть ли не являлся тайным организатором дуэли на Чёрной речке двух свояков — (Пушкин и Дантес, как известно, были женаты на родных сёстрах). Но это легенды пушкиноведения советской эпохи. А как было на самом деле? Пороемся в архивах и нам откроются интересные факты о Пушкине.
13 июля 1826 года на кронверке Петропавловской крепости были казнены декабристы К.Ф. Рылеев, П.И. Пестель, С.И. Муравьёв-Апостол, М.П. Бестужев-Рюмин и П.Г. Каховский. Те, кому даровали жизнь, только-только привыкали к «глубинам сибирских руд». А в 1828 г. А.С. Пушкин написал стихотворение «Друзьям», из которого становится ясно, что он резко изменил своё отношение не только к русскому самодержавию вообще, но и лично к императору Николаю Павловичу. В том стихотворении есть вот такие строки:
Нет, я не льстец, когда царю
Хвалу свободную слагаю…
И далее:
Его я просто полюбил:
Он бодро, честно правит нами…
О подписавшем смертный приговор его друзьям Николае I Пушкин начертал такие строки:
Во мне почил он вдохновенье,
Освободил он мысль мою,
И я ль, в сердечном умиленье,
Ему хвалу не воспою?
В душе поэта произошла психологическая контрреволюция: из не успевшего встать в каре бунтовщиков и приверженцев республики и конституции вольнолюбца он превратился в ярого монархиста. Но ведь должны же быть на то причины? И они были.
Царь и шеф жандармов — литературоведы
Есть тексты, которым почти не нужны комментарии. Переписка Николая I и Александра Христофоровича Бенкендорфа о Пушкине как раз из таких. Впрочем, читайте сами…
1826 (или 1827) год. Из личного письма Николая I графу Бенкендорфу: «Я очарован письмом Пушкина (не конкретным посланием, а литературным стилем вообще. — прим. авт.), и мне очень любопытно прочесть его сочинение; велите сделать выдержку кому-нибудь верному, чтобы она не распространялась».
1826 (или 1827) год. Из личного письма графа Бенкендорфа Николаю I: «Прилагаются мои заметки на сочинение Пушкина и выписки из этого сочинения. Во всяком случае, сочинение не годится для представления на сцене, но с немногими изменениями можно напечатать… Вследствие разговора, который у меня был, по приказанию Вашего Величества, с Пушкиным, он мне только что прислал свои заметки на общественное воспитание, которые при сём прилагаю. Заметки человека, возвращающегося к здравому смыслу».
Приписка Николая I карандашом: «Ответил ли он вам по поводу заметок на его трагедию?» (речь идёт о трагедии «Борис Годунов», которую поэт написал в 1825 году. — прим. авт.).
1826 (или 1827) год. Из личного письма Бенкендорфа Николаю I: «Пушкин, автор, в Москве и всюду говорит о Вашем Императорском Величестве с благодарностью и глубочайшей преданностью; за ним всё-таки следят внимательно».
1827 год. Из личного письма Бенкендорфа Николаю I: «(Пушкин) …говорил в английском клубе с восторгом о Вашем Величестве и заставил лиц, обедавших с ним, пить здоровье Вашего Величества. Он всё-таки порядочный шалопай, но если удастся направить его перо и его речи, то это будет выгодно».
Знаете ли вы что…
«Сказка о попе и о работнике его Балде» при жизни поэта не издавалась, а после смерти печаталась в редакции Жуковского, заменившего попа на купца Кузьму Остолопа. Иначе сказку не пропускала церковная цензура.
Из докладной записки графа Бенкендорфа (1828-1830 годы) Николаю I: «Пушкин просит разрешения перепечатать «Кавказский пленник» и «Руслана и Людмилу» с прибавлением приложенных при сем статей» (речь о повторном издании с дополнениями).
В 1830 году Пушкин издал отдельной книгой седьмую главу поэмы «Евгений Онегин». Естественно, её читали и критиковали, но как и кто?
1830 год. Из личного письма Николая I Бенкендорфу: «…в сегодняшнем номере «Пчелы» находится опять несправедливейшая и пошлейшая статья, направленная против Пушкина; к этой статье, наверное, будет продолжение: поэтому предлагаю вам призвать Булгарина (издателя журнала «Пчела». — прим. авт.) и запретить ему отныне печатать какие бы то ни было критики на литературные произведения; и если возможно, запретите его журнал».
Это распоряжение царственного читателя имело продолжение. Оригинальное.
1830 год. Рапорт Бенкендорфа Николаю I: «Приказания Вашего Величества исполнены: Булгарин не будет продолжать свою критику на «Онегина». Я прочёл её (критическую статью Булгарина, которая так разозлила императора. — прим. авт.), государь, и должен сознаться, что ничего личного против Пушкина не нашёл; эти два автора, кроме того, вот уже года два в довольно хороших отношениях между собой… Кроме того, московские журналы ожесточённо критикуют «Онегина».
Ответ Николая I на рапорт Бенкендорфа: «…в критике на «Онегина» только факты и очень мало смысла; хотя я совсем не извиняю автора, который делал бы гораздо лучше, если бы не предавался исключительно этому весьма забавному роду литературы, но гораздо менее благородному, нежели его «Полтава». Впрочем, если критика эта будет продолжаться, то я, ради взаимности, буду запрещать её везде».
Ясно, что если у талантливого литератора была такая, как сейчас бы сказали, крыша, как царь и глава корпуса жандармов, то нипочём ему ничья критика.
В ответ Бенкендорфу
Тема писем вольнолюбивого гения шефу корпуса жандармов ненавистна для создателей образа «угнетённого самодержавием» поэта. Даже упоминание самого факта этой переписки для них — табу. Однако такие письма существуют, и не нужно от этого отмахиваться. Вот пример одного подобного послания, от 3 января 1827 года. В нем речь о той же трагедии «Борис Годунов» — Пушкин получил замечания читателя-императора и отвечал главному жандарму России.
«Милостивый государь Александр Христофорович! С чувством глубочайшей благодарности получил я письмо Вашего превосходительства, уведомляющее меня о всемилостивейшем отзыве его величества касательно моей драматической поэмы. Согласен, что оно более сбивается на исторический роман, нежели на трагедию, как государь император и заметил. Жалею, что я не в силах уже переделать мною однажды написанное».
Александр Сергеевич Пушкин в своём мировоззрении стремительно правел. Его творческий союз с Николаем I и шефом корпуса жандармов Бенкендорфом давал шанс русскому самодержавию приобрести интеллектуального защитника крупнейшего калибра. Ясно, что масонов-либералов, в число которых по юношеской наивности записался поэт, это не устраивало. И дана была беззвучная команда на организацию дуэли.
В Зимнем дворце гибель поэта искренне оплакивали и сознавали масштаб потери. В изданной брошюре последняя запись Николая I о Пушкине, адресованная Бенкендорфу, такова: «Пушкин умер; я приказал Жуковскому приложить свою (императорскую, — прим. авт.) печать к его кабинету и предлагаю вам послать Дубельта к Жуковскому, чтобы он приложил жандармскую печать для большей сохранности».
Царь осознавал ценность рукописей погибшего поэта для будущих поколений. И, в отличие от Дантеса, понимал, на «что тот руку поднимал». Оттого и стало для Николая I лично оскорбительным сочинение ещё безвестного гусарского корнета — «Смерть поэта». Личный цензор Пушкина счёл обвинения Михаила Лермонтова незаслуженными. Возможно, тут царь был прав?
Александр Смирнов
Альбер Робида предсказатель будущего, писатель-фантаст.